1
Агабальянц Тамара
1905, Кизляр — 1981, февраль, Краснодар
Родители
Агабальянц Мелкон Гаспарович
Сусанна Аракеловна Агабальянц (Мултанова)
Сын
Валя (умер в грудном возрасте)
Дорогая наша тетя Тамара, милая, родная, стойкая, мужественная, большой друг всей семьи, величайшая оптимистка, светлый, радостный человек...
2
Она рано осиротела — ее родители Мелкон и Сусанна умерли, когда Тамара была еще ребенком. Со своим старшим братом Рафой они жили в семье дяди Герасима и тети Ерикнас, вместе с двоюродными братьями и сестрой. Тамара рано начала слепнуть, ей пришлось бросить учебу в техникуме и, чтобы подготовить себя к грядущей жизни, она стала осваивать азбуку Брайля. Первой ее «брайлевской» книгой был роман В. Гюго «Отверженные», который она читала вслух для всех домочадцев. Пока еще плохо видела, она переехала в Новочеркасск, где устроилась на работу в артель слепых. Вышла замуж за работника той же артели. У них родился сын Валя, который умер в грудном возрасте от дизентерии. Тамара рассталась с мужем и переехала в Краснодар, где тоже поступила на работу в артель. Она часто приходила в гости в свою семью Агабаловых, жившую в то время в Краснодаре, но жила одна в общежитии артели. Долгие годы Тамара целеустремленно работала и собирала деньги на свой дом.
3
Ей удалось купить комнату в частном доме. Это была на удивление уютная и чистая комнатка со всем необходимым и главное с тем, что ей хотелось иметь — хороший приемник с проигрывателем и набором хороших пластинок, записями классической музыки, опер. На столе лежала идеально выглаженная скатерть, без единой складочки заправлена постель, безукоризненно подметенный пол и ни единой пылинки вокруг. Слушая пластинки, тетя читала, водя своими тонкими пальцами по толстенным страницам брайлевского шрифта или шила (!), точно подбирая не только стежки, но и цвет ниток. Вечерами она переключала свой ламповый приемник на «вражеские голоса», прислонялась плохо слышащим ухом к динамику и впитывала все тайные вести, передаваемые из-за рубежа. С каким воодушевлением она пересказывала услышанные солженицинские или другие запрещенные строки на следующий день. Она пыталась говорить тихо, чтобы не услышали соседи, но восторг и собственный плохой слух перекрывали дозволенные звуковые пределы. Потрясающее тонкое чувство юмора, ожидание шутки от собеседника и невероятное желание отдать все то, что она впитала в себя во время ночного прослушивания! Ведь все мы так ждали справедливости и правды и хоть какого-то просвета информации в то время «великого застоя»! И она — Боже милостивый, слепая и полуглухая! — эту информацию получала первой и радовалась, трясясь в беззвучном смехе, и спешила поделиться этими новостями со своими близкими...
4
До конца «застоя» тетя не дожила. В январе
У нас всегда бывает чувство вины перед уже ушедшими близкими людьми. И чем дольше мы живем без них, тем больше вспоминаем и понимаем то, чего для них так и не сделали. И тем выше поднимается перед нами вершина их существования на этой земле и в нашей жизни. Как в горах — чем ближе у подножия вершины, тем явственней и недоступней ее высота. Только наша тетя Тамара, — наша дорогая, милая, родная, стойкая, мужественная, величайшая оптимистка, светлый и радостный наш Человек — она всегда рядом с нами, и от этого нам очень-очень хорошо.
Порой идешь по улице и думаешь о том,
что Счастье не заботится о счастии твоем,
и на Судьбу ты сетуешь — покинула тебя!
Так по проспекту шествуешь, жалеючи себя.
И вдруг, сдержав невольный стон, увидел ты слепца.
Беспомощно проходит он, как малое дитя...
И, злясь уже не на судьбу, ты злишься на себя —
Зачем, мол, Счастье я виню?
Ведь очень счастлив я.
из воспоминаний Лидии Сергеевой (Агабальянц), Марка Агабальянца